У каждого человека есть желания, которые он не сообщает другим, и желания, в которых он не сознается даже себе самому.
22.08.2014 в 20:23
Пишет Команда Дэ:Запись № 413
В поддержку нашей абордажной команде и музыканту в одном лице (может, мы будем называть тебя АбКоМузВОЛом? Хотя не, слишком сложно...), которая сейчас страдает от произвола на работе и отсутствия компьютера (какое длинное вступление...), мы написали фик.
С твоими любимыми ЫнХэ ^^
Такие дела ^^
URL записиВ поддержку нашей абордажной команде и музыканту в одном лице (может, мы будем называть тебя АбКоМузВОЛом? Хотя не, слишком сложно...), которая сейчас страдает от произвола на работе и отсутствия компьютера (какое длинное вступление...), мы написали фик.
С твоими любимыми ЫнХэ ^^
Такие дела ^^
Название: как в дораме
Фэндом: Super Junior
Пэйринг: ЫнХэ
Рейтинг: PG-13
Примечание: написано под песню Coldplay - Clocks
Посвящение: посвящается нашей абордажной команде и музыканту в одном лице. Ты не успела вписаться в сонг-флэшмоб, поэтому мы неожиданно вписали тебя в него сами х)
Описание: Донхэ и Хекдже знают друг друга с детства – они всю свою жизнь были соседями, учились в одной школе, дружили семьями. Вот только после школы разбежались – Хекдже подался в Сеул, а Донхэ остался в родном Пусане.
- Ты мне нравишься.
Хекдже сжимает в пальцах края футболки и не понимает – почему смотреть на Донхэ не получается. Конечно, Донхэ красивый, конечно, Донхэ иногда сияет ярче солнца, но такого, чтоб на него смотреть не получалось еще не было. Хекдже поднимает глаза, но когда взгляд доходит до ворота футболки, словно авария случается – не посмотреть выше и все тут. Как в его любимых играх: «вы выходите за границу локации. Вернитесь обратно или задание будет считаться проваленным». Хекдже послушно возвращается обратно – на грудь, но туда смотреть тоже почему-то тяжело, несмотря на то, что там нарисован Микки Маус. Легко только на кроссовки, но это не дело. Не дело смотреть на кроссовки человека, которому только что признался в любви. И даже если тебе всего семь лет, это надо хорошо осознавать.
- Как так? – не понимает Донхэ. – Папа говорил, что мальчикам только девочки могут нравиться.
Он немного растерян, потому что если девочки ему уже признавались, то мальчики – впервые. Несмотря на эти странности, Донхэ все равно улыбается, хоть и несколько неуверенно – папа говорил, что улыбаться нужно как можно чаще, потому что улыбка, как лампочка – все делает яснее и проще. Хекдже все еще не смотрит на него, но безошибочно угадывает, когда Донхэ начинает улыбаться. Это как будто дверцу печки приоткрыли – сначала было прохладно, а потом по щеке мазнуло жаром.
- Как-то так, - разводит он руками. – Я знаю, что только девочки. Может, ты девочка?
- Щас в глаз дам, - продолжая улыбаться, отвечает Донхэ, и появившаяся было в глазах Хекдже надежда, тает.
- Понятно.
Донхэ не знает, что сейчас нужно сказать или сделать. Он знает уже достаточно много всего для своих семи лет, но вот о таких ситуациях ничего не слышал. И от этого его улыбка становится еще ярче. Потому что, есть вероятность, что чем ярче улыбка, тем понятнее все вокруг. У Донхэ не хватает одного заднего зуба и опыта в любовных делах. Хоть в чем-то, - думает Хекдже, - он не совершенен. Вообще слово «совершенен» Хекдже не знакомо, но чувствует он что-то в этом роде, глядя на Донхэ.
- Может тогда я девочка? – предлагает он еще один вариант, но тут же его отметает. – Хотя нет. Ну, какая я девочка…
- Не очень красивая, - без задней мысли отвечает Донхэ и продолжает носком кроссовка выцарапывать на земле рыбку.
Хекдже кивает и дорисовывает рыбке плавники. Не очень красивая, все правильно. За это Донхэ ему и нравится – за прямолинейность. Это слово Хекдже слышал от отца и более менее знаком с его смыслом. Поэтому Донхэ – прямолинейный, сам он, Хекдже, - не очень красивый, а у рыбки нет глаз. Она ничего не видит. Слышит все и молчит.
- Я урод, - говорит Хекдже и падает на кровать.
Кровать принадлежит Донхэ, Донхэ принадлежит Хекдже, хоть и не в курсе этого, а весь мир принадлежит им обоим, потому что когда тебе тринадцать лет, не может быть иначе. Донхэ сидит за столом, сосредоточенно пишет что-то в тетрадке и волосы его, в свете настольной лампы, кажутся золотыми. И вообще-то он с Хекдже не согласен.
- Я с тобой не согласен, - говорит он, не отрываясь от тетради.
- Я знаю, - не спорит Хекдже.
Он вообще не очень любит спорить с Донхэ, потому что каким-то магическим образом тот всегда оказывается прав. Буквально во всем. Донхэ говорил, что бегает быстрее, и выиграл на соревнованиях. Донхэ говорил, что съест больше лапши, и съел. Донхэ говорил, что их одноклассница подкладывает в лифчик носки, так оно и оказалось. Как Донхэ об этом узнал – он никому не говорит. Как Хекдже это проверил – не знает никто, кроме Донхэ.
И если Донхэ говорит, что Хекдже не урод, значит, скорее всего, так оно и есть. Только окружающие почему-то считают иначе.
- Сена сказала, что я урод.
- Сама она уродина, - отзывается Донхэ, ставит точку и закрывает тетрадь. – Осталась математика. Ты сделал домашку?
Хекдже качает головой и пожимает плечами, мол, так вышло, что поделаешь. Донхэ улыбается и запускает в него тетрадкой. На языке Донхэ это звучит как «можешь списать, но если там не правильно, я не виноват».
- Опять танцы разучивал полночи?
- Буду танцором, - отвечает Хекдже. – Самым крутым. Я в этом хорош.
- Кто б спорил, - улыбается Донхэ. – Будешь самым крутым.
Хекдже смотрит на него, смотрит прямо в глаза, и то старое, всегда бережно хранимое им чувство, снова рвется изнутри потоками.
- Ты мне нравишься, - говорит Хекдже.
- Я когда-то что-то похожее слышал… - Донхэ улыбается еще ярче и замечает: - И ты все еще не девочка.
Они оба уже знают, что мальчики могут любить не только девочек, а девочки не только мальчиков, но это настолько не правильно и странно, что по негласной договоренности, считается шуткой. Хекдже кивает и откидывается обратно на кровать.
- Все равно я был бы страшной девочкой.
- Скорей всего, так и было бы, - разводит руками Донхэ.
Ему немного жаль, потому что будь Хекдже девочкой, даже очень страшной, он все равно был бы самой крутой девочкой из всех, знакомых Донхэ. То ли потому что он классно танцует, то ли есть что-то такое в его глазах. Донхэ нравится и то и то, поэтому он открывает следующую тетрадь, открывает учебник по математике и отворачивается от Хекдже.
- Посиди тихо, пожалуйста, мне надо доделать домашку.
Хекдже рассматривает потолок и молчит. Тихо, так тихо. Это он умеет. Даже сегодня днем, когда тату-мастер выцарапывал ему иголкой рыбку на груди (казалось, что прямо на сердце), он молчал и даже не скривился ни разу. Рыбы, вон, вообще всегда молчат, так чего ему стоит помолчать, когда больно? И когда чувства рвутся из груди, чего ему стоит помолчать?
- Ну как, я очень страшная девочка?
Хекдже пьяненько хихикает и толкает смеющегося Донхэ в грудь. Идея переодеться в прикольные костюмы на выпускной, пришла в голову старосте класса – не самому приятному парню на свете, - но поддержали ее все единогласно. После выматывающих экзаменов и бесконечных тестов, что-нибудь безумное было просто необходимо всем. Поэтому сравнительно небольшая комнатка в караоке-баре заполнена до отказа всевозможными животными, супергероями и знаменитостями. Даже Хекдже, переплюнувший всех и временно сменивший пол, произвел не такой уж большой фурор, на фоне всего этого идиотизма. Разве что Донхэ впервые не знает, что сказать. Даже банальные подколки не выходят. У Хекдже белые кудряшки, тонкие бретельки на плечах и совершенно по-блядски размалеванные губы. У Хекдже платье всего лишь до колен и полупрозрачные чулки. Весь в белом, он выглядит как невеста. Настолько страшненькая, что будь он реально невестой, гости всем миром скинулись бы на плотную непрозрачную фату.
- Очень, - признается Донхэ и сам не понимает, почему не может оторвать взгляда и пальцев от угловатого загорелого плеча. – Очень страшная.
- Какая есть, - кокетливо вздыхает Хекдже и отбирает у соседа микрофон, начиная подвывать в него что-то из репертуара современных женских групп.
Донхэ ловит себя на страшном желании схватить Хекдже, вырвать у него из рук микрофон и засунуть его… Куда-нибудь подальше, чтобы тот не заслонял обзор. Чтобы губы, все в ядерно-красной помаде, не прижимались к нему так откровенно. Он почти опрокидывает стакан с соджу, когда пытается взять его со стола, потом все-таки опрокидывает – в себя, и выходит из комнаты, оставляя там одноклассников, Хекдже и костюм жирафа, в который изначально был одет. В футболке и шортах на улице прохладно – пусть и лето, но ветер по ночам все еще холодный. Донхэ опирается на перила, венчающие лестницу, и смотрит в небо. В небе тучи и луна, периодически сквозь них проглядывающая. В небе, наверное, птицы, которых не видно, и самолеты, уносящие людей куда-то, приносящие их откуда-то. Бесконечная циркуляция человечества по миру.
- Ну и чего ты? – бормочет Хекдже и пихает его в бок. – Чего вот ты? Так весело там, а ты тут.
У него нелепо заплетается язык и платье испачкано на боку справа. Донхэ трет пятно пальцем, но оно, конечно же, никуда не девается от этого.
- Шоколадка, - зачем-то сообщает Хекдже и приваливается к перилам рядом.
- Ага, - соглашается Донхэ.
- Это мы что, получается, отучились?
Донхэ смотрит на него, улыбается и думает, что да, отучились, все уже, но вслух не говорит. Слишком страшно. Они так долго ждали, когда это все закончится, когда наступит взрослая крутая жизнь, но теперь, когда она совсем рядом – руку протяни, дотронься, - страшно до чертиков. Хекдже все-таки ждет ответа, хотя даже такой, пьянющий до ужаса, понимает, что отвечать Донхэ не хочется. Он бы сам тоже ответить не смог.
- Ты, правда, поедешь в Сеул? – вдруг нарушает тишину Донхэ.
- Правда.
Хекдже стирает помаду тыльной стороной ладони и чувствует, как алкоголь испаряется из него вместе с силами. Он уже много чего передумал по этому поводу, много чего напланировал, но окончательно все решилось только сейчас. В тот самый момент, когда Донхэ сказал «в Сеул». Он, правда, туда поедет. Он сменит жилье, сменит друзей, сменит город. Просто потому что пол сменить не способен.
- Как же я тут без тебя буду? – смеется Донхэ, почему-то не глядя на него.
- Ты мне нравишься, - говорит Хекдже и, - боже, это так все сложно, - смотрит на него в упор.
- Ты все еще не девочка, - Донхэ продолжает улыбаться, но больше всего ему хочется перемахнуть через перила и сбежать.
- Девочка, - не соглашается Хекдже и показывает на платье. – Страшная. Но девочка.
- Это же только костюм, - убеждает его Донхэ, - только на сегодня, это же...
- Хорошо, - упрямо сжимает губы Хекдже. – Только на сегодня. Ты мне нравишься. Я уеду потом. Не буду больше доставать. Мы же друзья. Ну, скажи. Ну, пожалуйста. Скажи.
- Ты тоже, - выдыхает Донхэ, - ты тоже мне нравишься.
На секунду ему кажется, что лицо Хекдже просто разрывает на клочки – настолько широко и ярко он улыбается. Красная помада, растертая по губам, делает это видение совсем жутким. А слезы подкрепляют эффект. Донхэ убеждает себя, что пьян, что устал, что не надо было ничего такого говорить, ведь Хекдже – друг. Но совершенно не может сдвинуться с места и уйти. А потому просто стоит и смотрит на Хекдже, пока тот плачет. Держит за руку и смотрит. Что ему еще остается? И даже когда на лестничную площадку вываливаются пьяные в хлам и уже бывшие одноклассники, он продолжает держать его за руку. А потом провожает домой. Совсем как девочку.
Ближе к утру, когда Донхэ все-таки удается заснуть, ему снятся рыбы. Великое множество разноцветных блестящих рыб. Он стоит рядом с Хекдже, а все эти рыбы плывут в воздухе мимо них, сквозь них. Хекдже улыбается и сжимает его руку.
- Почему говорят, что рыбы немые?
- Потому что они не могут говорить? – пожимает плечами Донхэ. – Под водой со звуками проблемы, да и органов необходимых для речи у них, наверное, нет. Не знаю. Я не думал об этом, если честно.
- Нет, на самом деле они говорят, - Хекдже тыкает ближайшую рыбу в глянцевое брюхо, и она рассыпается блестками. – Просто по-другому. Их никто не слышит. Кроме других рыб.
- К чему ты это? – не понимает Донхэ.
- Ты слышишь меня? – вместо ответа спрашивает Хекдже и тоже превращается в облачко блесток.
- Ты слышишь меня? – повторяет Донхва, теребя его за плечо. – Мать просит, чтобы ты сходил в магазин.
Донхэ окончательно просыпается, отпихивает брата, нащупывает под кроватью телефон и быстро жмет на кнопки. Мама Хекдже немного грустная, немного нервная, и узнав Донхэ по голосу, тут же сообщает, что Хекдже уже уехал. Что перед отъездом его накормили как следует, что в автобус посадили, что на прощанье помахали, и он обещал позвонить, как доедет. Донхэ слушает и не улыбается. Хочет, но не получается никак.
- Айщ, ну, правда! – Он бросает на пол швабру и валится на диван.
Очередной разбитый посетителями стакан ну никак не прибавляет ему настроения. Вечно они бьют посуду, а потом прячут ее под диваны, чтобы не платить штраф. В такие моменты Донхэ откровенно ненавидит людей. Людей и свою работу.
- Ну и чего ты расселся, хен? – беззлобно интересуется Кюхен, заглядывая в комнату. – Давай, закончим уже и свалим. У меня еще планы на сегодня.
- Иди, - пожимает плечами Донхэ. – Я сам справлюсь. Тем более я все равно собирался остаться здесь ночевать.
Кюхен качает головой и закрывает за собой дверь. Он в курсе напряженных отношений в семье Донхэ, в курсе, что раньше тот улыбался гораздо ярче, но не представляет, чем тут можно помочь. Да и не настолько они друзья, чтобы лезть в души друг другу. И к слову, есть ли у Донхэ вообще друзья? Кюхен задумчиво трет подбородок, копается в своей памяти, но ни одного вспомнить не может. В конце концов, забив на это дело, Кюхен машет приятелю через узкое окошечко в двери и уходит. Донхэ кивает ему вслед и закидывает руки за голову, вытягиваясь на диване во весь рост. Проигрыватель все еще включен и в тишине ненавязчиво звучит мелодия заставки. Донхэ дотягивается до пульта, перебирает песни и, останавливаясь на лиричной «Hello» Ньюестов, тихонько напевает в микрофон. Песня ему не то чтобы очень нравится, Ньюест тоже, но пение вслух как-то успокаивает.
Покончив с музыкотерапией, он все-таки выметает осколки из-под дивана, наскоро протирает стол и плетется к стойке. На сегодня его дела закончились, можно бы и в клуб, но отчего-то нет никакого желания куда-либо идти. Донхэ запирает дверь изнутри, извлекает из бара бутылку пива и раскладывается на диванчике. До стука в дверь он успевает сделать ровно два глотка и включить ноутбук.
- Мы уже закрыты, - сообщает Донхэ, но поздний посетитель продолжает настойчиво дергать дверь.
- Мы закрыты уже, - повторяет он, поворачивая ключ в замке, и добавляет сквозь зубы: - И лучше бы вам не стоять сейчас за дверью.
- Здравствуй, - улыбается Хекдже и, отпихнув его от двери, проходит внутрь. – Ты теперь здесь живешь? Мне нравится. Просторно.
- Это караоке-бар, - бормочет Донхэ, запирая дверь обратно.- Я здесь работаю. Мог бы и позвонить перед приездом.
- Я писал, - Хекдже бросает сумку на диванчик, туда же скидывает куртку и поворачивается к Донхэ, - писал, что приеду. Два раза.
- Куда?
- Что «куда»? Писал куда? В какао.
- Я там даже не регистрировался.
- О, значит я писал какому-то еще Ли Донхэ, - Хекдже с наигранным испугом прикрывает рот ладонью и тут же заливается смехом, - вот он удивился, наверное.
Донхэ складывает руки на груди и с улыбкой наблюдает, как Хекдже осматривается. Его смешит, как взгляд, похожий на сканер, проходится по потрепанному диванчику, ноутбуку с треснувшей и наскоро заклеенной скотчем крышкой, по пивным банкам и серому пледу, скомканному в углу дивана. Донхэ буквально чувствует, как неловкость, созданная долгой разлукой, исчезает, уступая место восхищению.
- Мужик, ты ж настоящий бунтарь! – выдыхает Хекдже и прыгает на диван, устраиваясь поудобнее. – Ты живешь в караоке-баре и спишь на диване, укрывшись драным пледом!
- Он целый.
- Давай порвем. Для антуража.
Донхэ смеется, запрокинув голову, и практически забывает о том, что они не виделись лет пять.
- Пять? – уточняет Хекдже, будто прочитав его мысли.
- Что-то около того, - Донхэ устраивается рядом и двигает к себе пиво. – Ты блондинка.
- А ты подкачался, - отбивает подачу Хекдже и тянется ко второй банке. – Я рад, что ты подготовился к моему приезду.
- Я не готовился, - хмыкает Донхэ. – Надо было вообще дверь не открывать.
- Да, тут ты, конечно, налажал. Сидел бы себе спокойно, отдыхал. А теперь придется слушать меня.
- Это ужасно, - сокрушенно трясет головой Донхэ, - что же делать?
- Давай встречаться? – спокойно предлагает Хекдже. – Ты мне нравишься.
Донхэ предсказуемо давится пивом и начинает поспешно стирать его с лица, коленей и дивана.
- Я могу помочь тебе вытереть пятно на штанах, - скалится Хекдже, - прям как в дораме.
- Спасибо, не нужно.
Донхэ машет рукой и уходит в подсобку переодеваться. Это отличный шанс прийти в себя и успокоиться. Каждый раз, каждый чертов раз, Хекдже умудряется поставить его в неловкую ситуацию одной фразой. Одной и той же. Каждый раз ему хочется сквозь землю провалиться. И далеко не из-за абсурдности предложения. А из-за того, что он не уверен. Ни в чем не уверен.
- Ты меня поцеловал тогда.
Хекдже стоит на пороге комнаты и, прислонившись боком о дверному косяку, разглядывает его ноги. Вместо того, чтобы отчитать его за проникновение в служебное помещение, Донхэ замирает, сжимая в руках так и не надетые штаны, и окунается с головой в волну воспоминаний. В лето, в день выпускного, в собственную растерянность и смятение от того, что целовать Хекдже не неприятно, как ему все время думалось, а горячо и сладко. От того, что этот поцелуй ни чем не отличается от того, который ему подарила одноклассница, за три дня до выпускного. От того, что Хекдже так же как та девочка цепляется за его плечи, ставшими вдруг непослушными, пальцами. От того, как он шепчет что-то, пока Донхэ переводит дыхание.
Донхэ выныривает из этого круговорота и качает головой, стараясь не смотреть на Хекдже, так и стоящего в дверях. Пальцы дрожат, Донхэ путается ногами в штанинах.
- Мы были пьяные, - бормочет он. - Нам было страшно.
- Я бы пьяный, - улыбается Хекдже, - а тебе было страшно.
- Ты же мой друг, - пробует еще раз Донхэ, окончательно теряясь.
- И что? – Хекдже рассеянно проводит рукой по волосам и смотрит куда-то в сторону. - Ты тоже мой друг. Я все пять лет боролся с собой, чтобы не приехать. Прикинь, пять лет. Я за это время поработал учителем танцев, поработал в подтанцовке какой-то группы. Чтоб я помнил вообще их название… Поработал барменом и кассиром в магазине. Я стал актером в рекламе. Меня пригласили сниматься в дораму со сложно произносимым названием. Да о моей жизни за эти пять лет можно дораму не хуже снять. И я все время несся домой, чтобы залезть в интернет и написать тебе «здорова, как дела?». А ты такой «ничего. Работаю». Ты знаешь, как сложно вообще придумать что-нибудь, чтобы продолжить диалог, когда тебе отвечают на вопрос двумя словами?
Донхэ молчит, ему совершенно нечего на это сказать Разве что ответно признаться в чем-нибудь личном и постыдном. Например, рассказать о том, как он сам бежал с работы домой или просто спешил закрыть бар, чтобы залезть в интернет и увидеть там это «здорова, как дела». О том, что у него так и не появилось друзей, просто потому что один друг у него уже есть, а больше и не надо. О том, как ему хотелось приехать в Сеул или хотя бы просто позвонить. О том, как с непривычки он набирал номер и поспешно уточнял у мамы Хекдже, как он там.
Донхэ молчит.
- Я даже рыбок завел, - сообщает Хекдже. - Правда они сдохли почти сразу.
- Как это… - Донхэ чешет затылок и, наконец, поднимает на него глаза. – Как это связано со всем, что ты сказал?
Хекдже улыбается неуверенно и пожимает плечами:
- Ты мне всегда рыбку напоминал. Такой же вечно удивленно распахнутый рот. И лицо туповатое.
- Щас в глаз дам, - проникновенно обещает Донхэ и на всякий случай демонстрирует Хекдже кулак.
- Как скажешь, - не спорит тот.
Он все еще не научился спорить с Донхэ.
- Давай… - говорит Донхэ, - Давай вернемся туда. Там ноутбук и пиво.
Хекдже разворачивается и бредет по коридору.
- Давай… - говорит Донхэ и выдыхает. – Давай посмотрим что-нибудь. Или ты торопишься?
Хекдже мотает головой и падает на диван, пододвигая к себе ноутбук.
- Ты же никогда не ответишь мне, да? – спрашивает он, снова избегая прямого взгляда.
- Давай… - говорит Донхэ и прячет глаза под челкой. – Давай встречаться. Ты мне тоже нравишься.
Хекдже ожидаемо давится пивом и материться сквозь зубы, рассматривая темное пятно на брюках. Донхэ хватает со стола салфетку и машет ей перед лицом Хекдже.
- Очень нравишься, - повторяет он и медленно тянется к Хекдже.
Как в дораме.
Фэндом: Super Junior
Пэйринг: ЫнХэ
Рейтинг: PG-13
Примечание: написано под песню Coldplay - Clocks
Посвящение: посвящается нашей абордажной команде и музыканту в одном лице. Ты не успела вписаться в сонг-флэшмоб, поэтому мы неожиданно вписали тебя в него сами х)
Описание: Донхэ и Хекдже знают друг друга с детства – они всю свою жизнь были соседями, учились в одной школе, дружили семьями. Вот только после школы разбежались – Хекдже подался в Сеул, а Донхэ остался в родном Пусане.
- Ты мне нравишься.
Хекдже сжимает в пальцах края футболки и не понимает – почему смотреть на Донхэ не получается. Конечно, Донхэ красивый, конечно, Донхэ иногда сияет ярче солнца, но такого, чтоб на него смотреть не получалось еще не было. Хекдже поднимает глаза, но когда взгляд доходит до ворота футболки, словно авария случается – не посмотреть выше и все тут. Как в его любимых играх: «вы выходите за границу локации. Вернитесь обратно или задание будет считаться проваленным». Хекдже послушно возвращается обратно – на грудь, но туда смотреть тоже почему-то тяжело, несмотря на то, что там нарисован Микки Маус. Легко только на кроссовки, но это не дело. Не дело смотреть на кроссовки человека, которому только что признался в любви. И даже если тебе всего семь лет, это надо хорошо осознавать.
- Как так? – не понимает Донхэ. – Папа говорил, что мальчикам только девочки могут нравиться.
Он немного растерян, потому что если девочки ему уже признавались, то мальчики – впервые. Несмотря на эти странности, Донхэ все равно улыбается, хоть и несколько неуверенно – папа говорил, что улыбаться нужно как можно чаще, потому что улыбка, как лампочка – все делает яснее и проще. Хекдже все еще не смотрит на него, но безошибочно угадывает, когда Донхэ начинает улыбаться. Это как будто дверцу печки приоткрыли – сначала было прохладно, а потом по щеке мазнуло жаром.
- Как-то так, - разводит он руками. – Я знаю, что только девочки. Может, ты девочка?
- Щас в глаз дам, - продолжая улыбаться, отвечает Донхэ, и появившаяся было в глазах Хекдже надежда, тает.
- Понятно.
Донхэ не знает, что сейчас нужно сказать или сделать. Он знает уже достаточно много всего для своих семи лет, но вот о таких ситуациях ничего не слышал. И от этого его улыбка становится еще ярче. Потому что, есть вероятность, что чем ярче улыбка, тем понятнее все вокруг. У Донхэ не хватает одного заднего зуба и опыта в любовных делах. Хоть в чем-то, - думает Хекдже, - он не совершенен. Вообще слово «совершенен» Хекдже не знакомо, но чувствует он что-то в этом роде, глядя на Донхэ.
- Может тогда я девочка? – предлагает он еще один вариант, но тут же его отметает. – Хотя нет. Ну, какая я девочка…
- Не очень красивая, - без задней мысли отвечает Донхэ и продолжает носком кроссовка выцарапывать на земле рыбку.
Хекдже кивает и дорисовывает рыбке плавники. Не очень красивая, все правильно. За это Донхэ ему и нравится – за прямолинейность. Это слово Хекдже слышал от отца и более менее знаком с его смыслом. Поэтому Донхэ – прямолинейный, сам он, Хекдже, - не очень красивый, а у рыбки нет глаз. Она ничего не видит. Слышит все и молчит.
- Я урод, - говорит Хекдже и падает на кровать.
Кровать принадлежит Донхэ, Донхэ принадлежит Хекдже, хоть и не в курсе этого, а весь мир принадлежит им обоим, потому что когда тебе тринадцать лет, не может быть иначе. Донхэ сидит за столом, сосредоточенно пишет что-то в тетрадке и волосы его, в свете настольной лампы, кажутся золотыми. И вообще-то он с Хекдже не согласен.
- Я с тобой не согласен, - говорит он, не отрываясь от тетради.
- Я знаю, - не спорит Хекдже.
Он вообще не очень любит спорить с Донхэ, потому что каким-то магическим образом тот всегда оказывается прав. Буквально во всем. Донхэ говорил, что бегает быстрее, и выиграл на соревнованиях. Донхэ говорил, что съест больше лапши, и съел. Донхэ говорил, что их одноклассница подкладывает в лифчик носки, так оно и оказалось. Как Донхэ об этом узнал – он никому не говорит. Как Хекдже это проверил – не знает никто, кроме Донхэ.
И если Донхэ говорит, что Хекдже не урод, значит, скорее всего, так оно и есть. Только окружающие почему-то считают иначе.
- Сена сказала, что я урод.
- Сама она уродина, - отзывается Донхэ, ставит точку и закрывает тетрадь. – Осталась математика. Ты сделал домашку?
Хекдже качает головой и пожимает плечами, мол, так вышло, что поделаешь. Донхэ улыбается и запускает в него тетрадкой. На языке Донхэ это звучит как «можешь списать, но если там не правильно, я не виноват».
- Опять танцы разучивал полночи?
- Буду танцором, - отвечает Хекдже. – Самым крутым. Я в этом хорош.
- Кто б спорил, - улыбается Донхэ. – Будешь самым крутым.
Хекдже смотрит на него, смотрит прямо в глаза, и то старое, всегда бережно хранимое им чувство, снова рвется изнутри потоками.
- Ты мне нравишься, - говорит Хекдже.
- Я когда-то что-то похожее слышал… - Донхэ улыбается еще ярче и замечает: - И ты все еще не девочка.
Они оба уже знают, что мальчики могут любить не только девочек, а девочки не только мальчиков, но это настолько не правильно и странно, что по негласной договоренности, считается шуткой. Хекдже кивает и откидывается обратно на кровать.
- Все равно я был бы страшной девочкой.
- Скорей всего, так и было бы, - разводит руками Донхэ.
Ему немного жаль, потому что будь Хекдже девочкой, даже очень страшной, он все равно был бы самой крутой девочкой из всех, знакомых Донхэ. То ли потому что он классно танцует, то ли есть что-то такое в его глазах. Донхэ нравится и то и то, поэтому он открывает следующую тетрадь, открывает учебник по математике и отворачивается от Хекдже.
- Посиди тихо, пожалуйста, мне надо доделать домашку.
Хекдже рассматривает потолок и молчит. Тихо, так тихо. Это он умеет. Даже сегодня днем, когда тату-мастер выцарапывал ему иголкой рыбку на груди (казалось, что прямо на сердце), он молчал и даже не скривился ни разу. Рыбы, вон, вообще всегда молчат, так чего ему стоит помолчать, когда больно? И когда чувства рвутся из груди, чего ему стоит помолчать?
- Ну как, я очень страшная девочка?
Хекдже пьяненько хихикает и толкает смеющегося Донхэ в грудь. Идея переодеться в прикольные костюмы на выпускной, пришла в голову старосте класса – не самому приятному парню на свете, - но поддержали ее все единогласно. После выматывающих экзаменов и бесконечных тестов, что-нибудь безумное было просто необходимо всем. Поэтому сравнительно небольшая комнатка в караоке-баре заполнена до отказа всевозможными животными, супергероями и знаменитостями. Даже Хекдже, переплюнувший всех и временно сменивший пол, произвел не такой уж большой фурор, на фоне всего этого идиотизма. Разве что Донхэ впервые не знает, что сказать. Даже банальные подколки не выходят. У Хекдже белые кудряшки, тонкие бретельки на плечах и совершенно по-блядски размалеванные губы. У Хекдже платье всего лишь до колен и полупрозрачные чулки. Весь в белом, он выглядит как невеста. Настолько страшненькая, что будь он реально невестой, гости всем миром скинулись бы на плотную непрозрачную фату.
- Очень, - признается Донхэ и сам не понимает, почему не может оторвать взгляда и пальцев от угловатого загорелого плеча. – Очень страшная.
- Какая есть, - кокетливо вздыхает Хекдже и отбирает у соседа микрофон, начиная подвывать в него что-то из репертуара современных женских групп.
Донхэ ловит себя на страшном желании схватить Хекдже, вырвать у него из рук микрофон и засунуть его… Куда-нибудь подальше, чтобы тот не заслонял обзор. Чтобы губы, все в ядерно-красной помаде, не прижимались к нему так откровенно. Он почти опрокидывает стакан с соджу, когда пытается взять его со стола, потом все-таки опрокидывает – в себя, и выходит из комнаты, оставляя там одноклассников, Хекдже и костюм жирафа, в который изначально был одет. В футболке и шортах на улице прохладно – пусть и лето, но ветер по ночам все еще холодный. Донхэ опирается на перила, венчающие лестницу, и смотрит в небо. В небе тучи и луна, периодически сквозь них проглядывающая. В небе, наверное, птицы, которых не видно, и самолеты, уносящие людей куда-то, приносящие их откуда-то. Бесконечная циркуляция человечества по миру.
- Ну и чего ты? – бормочет Хекдже и пихает его в бок. – Чего вот ты? Так весело там, а ты тут.
У него нелепо заплетается язык и платье испачкано на боку справа. Донхэ трет пятно пальцем, но оно, конечно же, никуда не девается от этого.
- Шоколадка, - зачем-то сообщает Хекдже и приваливается к перилам рядом.
- Ага, - соглашается Донхэ.
- Это мы что, получается, отучились?
Донхэ смотрит на него, улыбается и думает, что да, отучились, все уже, но вслух не говорит. Слишком страшно. Они так долго ждали, когда это все закончится, когда наступит взрослая крутая жизнь, но теперь, когда она совсем рядом – руку протяни, дотронься, - страшно до чертиков. Хекдже все-таки ждет ответа, хотя даже такой, пьянющий до ужаса, понимает, что отвечать Донхэ не хочется. Он бы сам тоже ответить не смог.
- Ты, правда, поедешь в Сеул? – вдруг нарушает тишину Донхэ.
- Правда.
Хекдже стирает помаду тыльной стороной ладони и чувствует, как алкоголь испаряется из него вместе с силами. Он уже много чего передумал по этому поводу, много чего напланировал, но окончательно все решилось только сейчас. В тот самый момент, когда Донхэ сказал «в Сеул». Он, правда, туда поедет. Он сменит жилье, сменит друзей, сменит город. Просто потому что пол сменить не способен.
- Как же я тут без тебя буду? – смеется Донхэ, почему-то не глядя на него.
- Ты мне нравишься, - говорит Хекдже и, - боже, это так все сложно, - смотрит на него в упор.
- Ты все еще не девочка, - Донхэ продолжает улыбаться, но больше всего ему хочется перемахнуть через перила и сбежать.
- Девочка, - не соглашается Хекдже и показывает на платье. – Страшная. Но девочка.
- Это же только костюм, - убеждает его Донхэ, - только на сегодня, это же...
- Хорошо, - упрямо сжимает губы Хекдже. – Только на сегодня. Ты мне нравишься. Я уеду потом. Не буду больше доставать. Мы же друзья. Ну, скажи. Ну, пожалуйста. Скажи.
- Ты тоже, - выдыхает Донхэ, - ты тоже мне нравишься.
На секунду ему кажется, что лицо Хекдже просто разрывает на клочки – настолько широко и ярко он улыбается. Красная помада, растертая по губам, делает это видение совсем жутким. А слезы подкрепляют эффект. Донхэ убеждает себя, что пьян, что устал, что не надо было ничего такого говорить, ведь Хекдже – друг. Но совершенно не может сдвинуться с места и уйти. А потому просто стоит и смотрит на Хекдже, пока тот плачет. Держит за руку и смотрит. Что ему еще остается? И даже когда на лестничную площадку вываливаются пьяные в хлам и уже бывшие одноклассники, он продолжает держать его за руку. А потом провожает домой. Совсем как девочку.
Ближе к утру, когда Донхэ все-таки удается заснуть, ему снятся рыбы. Великое множество разноцветных блестящих рыб. Он стоит рядом с Хекдже, а все эти рыбы плывут в воздухе мимо них, сквозь них. Хекдже улыбается и сжимает его руку.
- Почему говорят, что рыбы немые?
- Потому что они не могут говорить? – пожимает плечами Донхэ. – Под водой со звуками проблемы, да и органов необходимых для речи у них, наверное, нет. Не знаю. Я не думал об этом, если честно.
- Нет, на самом деле они говорят, - Хекдже тыкает ближайшую рыбу в глянцевое брюхо, и она рассыпается блестками. – Просто по-другому. Их никто не слышит. Кроме других рыб.
- К чему ты это? – не понимает Донхэ.
- Ты слышишь меня? – вместо ответа спрашивает Хекдже и тоже превращается в облачко блесток.
- Ты слышишь меня? – повторяет Донхва, теребя его за плечо. – Мать просит, чтобы ты сходил в магазин.
Донхэ окончательно просыпается, отпихивает брата, нащупывает под кроватью телефон и быстро жмет на кнопки. Мама Хекдже немного грустная, немного нервная, и узнав Донхэ по голосу, тут же сообщает, что Хекдже уже уехал. Что перед отъездом его накормили как следует, что в автобус посадили, что на прощанье помахали, и он обещал позвонить, как доедет. Донхэ слушает и не улыбается. Хочет, но не получается никак.
- Айщ, ну, правда! – Он бросает на пол швабру и валится на диван.
Очередной разбитый посетителями стакан ну никак не прибавляет ему настроения. Вечно они бьют посуду, а потом прячут ее под диваны, чтобы не платить штраф. В такие моменты Донхэ откровенно ненавидит людей. Людей и свою работу.
- Ну и чего ты расселся, хен? – беззлобно интересуется Кюхен, заглядывая в комнату. – Давай, закончим уже и свалим. У меня еще планы на сегодня.
- Иди, - пожимает плечами Донхэ. – Я сам справлюсь. Тем более я все равно собирался остаться здесь ночевать.
Кюхен качает головой и закрывает за собой дверь. Он в курсе напряженных отношений в семье Донхэ, в курсе, что раньше тот улыбался гораздо ярче, но не представляет, чем тут можно помочь. Да и не настолько они друзья, чтобы лезть в души друг другу. И к слову, есть ли у Донхэ вообще друзья? Кюхен задумчиво трет подбородок, копается в своей памяти, но ни одного вспомнить не может. В конце концов, забив на это дело, Кюхен машет приятелю через узкое окошечко в двери и уходит. Донхэ кивает ему вслед и закидывает руки за голову, вытягиваясь на диване во весь рост. Проигрыватель все еще включен и в тишине ненавязчиво звучит мелодия заставки. Донхэ дотягивается до пульта, перебирает песни и, останавливаясь на лиричной «Hello» Ньюестов, тихонько напевает в микрофон. Песня ему не то чтобы очень нравится, Ньюест тоже, но пение вслух как-то успокаивает.
Покончив с музыкотерапией, он все-таки выметает осколки из-под дивана, наскоро протирает стол и плетется к стойке. На сегодня его дела закончились, можно бы и в клуб, но отчего-то нет никакого желания куда-либо идти. Донхэ запирает дверь изнутри, извлекает из бара бутылку пива и раскладывается на диванчике. До стука в дверь он успевает сделать ровно два глотка и включить ноутбук.
- Мы уже закрыты, - сообщает Донхэ, но поздний посетитель продолжает настойчиво дергать дверь.
- Мы закрыты уже, - повторяет он, поворачивая ключ в замке, и добавляет сквозь зубы: - И лучше бы вам не стоять сейчас за дверью.
- Здравствуй, - улыбается Хекдже и, отпихнув его от двери, проходит внутрь. – Ты теперь здесь живешь? Мне нравится. Просторно.
- Это караоке-бар, - бормочет Донхэ, запирая дверь обратно.- Я здесь работаю. Мог бы и позвонить перед приездом.
- Я писал, - Хекдже бросает сумку на диванчик, туда же скидывает куртку и поворачивается к Донхэ, - писал, что приеду. Два раза.
- Куда?
- Что «куда»? Писал куда? В какао.
- Я там даже не регистрировался.
- О, значит я писал какому-то еще Ли Донхэ, - Хекдже с наигранным испугом прикрывает рот ладонью и тут же заливается смехом, - вот он удивился, наверное.
Донхэ складывает руки на груди и с улыбкой наблюдает, как Хекдже осматривается. Его смешит, как взгляд, похожий на сканер, проходится по потрепанному диванчику, ноутбуку с треснувшей и наскоро заклеенной скотчем крышкой, по пивным банкам и серому пледу, скомканному в углу дивана. Донхэ буквально чувствует, как неловкость, созданная долгой разлукой, исчезает, уступая место восхищению.
- Мужик, ты ж настоящий бунтарь! – выдыхает Хекдже и прыгает на диван, устраиваясь поудобнее. – Ты живешь в караоке-баре и спишь на диване, укрывшись драным пледом!
- Он целый.
- Давай порвем. Для антуража.
Донхэ смеется, запрокинув голову, и практически забывает о том, что они не виделись лет пять.
- Пять? – уточняет Хекдже, будто прочитав его мысли.
- Что-то около того, - Донхэ устраивается рядом и двигает к себе пиво. – Ты блондинка.
- А ты подкачался, - отбивает подачу Хекдже и тянется ко второй банке. – Я рад, что ты подготовился к моему приезду.
- Я не готовился, - хмыкает Донхэ. – Надо было вообще дверь не открывать.
- Да, тут ты, конечно, налажал. Сидел бы себе спокойно, отдыхал. А теперь придется слушать меня.
- Это ужасно, - сокрушенно трясет головой Донхэ, - что же делать?
- Давай встречаться? – спокойно предлагает Хекдже. – Ты мне нравишься.
Донхэ предсказуемо давится пивом и начинает поспешно стирать его с лица, коленей и дивана.
- Я могу помочь тебе вытереть пятно на штанах, - скалится Хекдже, - прям как в дораме.
- Спасибо, не нужно.
Донхэ машет рукой и уходит в подсобку переодеваться. Это отличный шанс прийти в себя и успокоиться. Каждый раз, каждый чертов раз, Хекдже умудряется поставить его в неловкую ситуацию одной фразой. Одной и той же. Каждый раз ему хочется сквозь землю провалиться. И далеко не из-за абсурдности предложения. А из-за того, что он не уверен. Ни в чем не уверен.
- Ты меня поцеловал тогда.
Хекдже стоит на пороге комнаты и, прислонившись боком о дверному косяку, разглядывает его ноги. Вместо того, чтобы отчитать его за проникновение в служебное помещение, Донхэ замирает, сжимая в руках так и не надетые штаны, и окунается с головой в волну воспоминаний. В лето, в день выпускного, в собственную растерянность и смятение от того, что целовать Хекдже не неприятно, как ему все время думалось, а горячо и сладко. От того, что этот поцелуй ни чем не отличается от того, который ему подарила одноклассница, за три дня до выпускного. От того, что Хекдже так же как та девочка цепляется за его плечи, ставшими вдруг непослушными, пальцами. От того, как он шепчет что-то, пока Донхэ переводит дыхание.
Донхэ выныривает из этого круговорота и качает головой, стараясь не смотреть на Хекдже, так и стоящего в дверях. Пальцы дрожат, Донхэ путается ногами в штанинах.
- Мы были пьяные, - бормочет он. - Нам было страшно.
- Я бы пьяный, - улыбается Хекдже, - а тебе было страшно.
- Ты же мой друг, - пробует еще раз Донхэ, окончательно теряясь.
- И что? – Хекдже рассеянно проводит рукой по волосам и смотрит куда-то в сторону. - Ты тоже мой друг. Я все пять лет боролся с собой, чтобы не приехать. Прикинь, пять лет. Я за это время поработал учителем танцев, поработал в подтанцовке какой-то группы. Чтоб я помнил вообще их название… Поработал барменом и кассиром в магазине. Я стал актером в рекламе. Меня пригласили сниматься в дораму со сложно произносимым названием. Да о моей жизни за эти пять лет можно дораму не хуже снять. И я все время несся домой, чтобы залезть в интернет и написать тебе «здорова, как дела?». А ты такой «ничего. Работаю». Ты знаешь, как сложно вообще придумать что-нибудь, чтобы продолжить диалог, когда тебе отвечают на вопрос двумя словами?
Донхэ молчит, ему совершенно нечего на это сказать Разве что ответно признаться в чем-нибудь личном и постыдном. Например, рассказать о том, как он сам бежал с работы домой или просто спешил закрыть бар, чтобы залезть в интернет и увидеть там это «здорова, как дела». О том, что у него так и не появилось друзей, просто потому что один друг у него уже есть, а больше и не надо. О том, как ему хотелось приехать в Сеул или хотя бы просто позвонить. О том, как с непривычки он набирал номер и поспешно уточнял у мамы Хекдже, как он там.
Донхэ молчит.
- Я даже рыбок завел, - сообщает Хекдже. - Правда они сдохли почти сразу.
- Как это… - Донхэ чешет затылок и, наконец, поднимает на него глаза. – Как это связано со всем, что ты сказал?
Хекдже улыбается неуверенно и пожимает плечами:
- Ты мне всегда рыбку напоминал. Такой же вечно удивленно распахнутый рот. И лицо туповатое.
- Щас в глаз дам, - проникновенно обещает Донхэ и на всякий случай демонстрирует Хекдже кулак.
- Как скажешь, - не спорит тот.
Он все еще не научился спорить с Донхэ.
- Давай… - говорит Донхэ, - Давай вернемся туда. Там ноутбук и пиво.
Хекдже разворачивается и бредет по коридору.
- Давай… - говорит Донхэ и выдыхает. – Давай посмотрим что-нибудь. Или ты торопишься?
Хекдже мотает головой и падает на диван, пододвигая к себе ноутбук.
- Ты же никогда не ответишь мне, да? – спрашивает он, снова избегая прямого взгляда.
- Давай… - говорит Донхэ и прячет глаза под челкой. – Давай встречаться. Ты мне тоже нравишься.
Хекдже ожидаемо давится пивом и материться сквозь зубы, рассматривая темное пятно на брюках. Донхэ хватает со стола салфетку и машет ей перед лицом Хекдже.
- Очень нравишься, - повторяет он и медленно тянется к Хекдже.
Как в дораме.
@темы: Diary, Super Junior, Lee Dong Hae, Kyu Hyun, Eun Hyuk, Dong Hae, Cho Kyu Hyun, Lee Hyuk Jae, Fanfiction, K-pop